"...
Вечно он кричал, вечно ругался и любил до безумия колотить палкой пленных своего батальона. Он обращался с пленными, как со скотом, и не называл их иначе, как «Schweineband» (стадо свиней). При получении известий о новых победах на фронте он радовался и ржал, как жеребец, при поражениях же — плеткой или палкой угощал любого встречного пленного. Тимме слыл в лагере самым суровым фельдфебелем, и все его боялись. Пленных своего батальона он мучил до виртуозности, своих солдат-немцев держал в страхе и трепете. Тимме был настоящий немецкий патриот, — не даром он происходил из мелких помещиков.
Утренние проверки Тимме превращал в пытку для пленных. Он умел дрессировать и мечтал о том, чтобы пленные в его руках стали чем-то в роде обитателей зверинца.
В 7-м батальоне все делалось по свистку. Одним свистком он (Тимме) вызывал к себе старших групп, двумя свистками — намеченных старшими рабочих по лагерю, тремя — весь батальон на проверку. Как только раздавались свистки, вызываемые должны были лететь к бараку, где помещалась канцелярия батальона, и становиться в ряд. Если при этом, по тем или иным причинам, некоторые опаздывали и не вылетали в течение нескольких секунд из барака, Тимме свистел четыре раза, и пленные моментально должны были разбегаться по баракам; после этого опять раздавались три свистка, и процедура начиналась снова. И действительно, Тимме так вышколил 7-й батальон, что пленные собирались и расходились по свистку в течение нескольких секунд. Если при этом иметь в виду деревянные колодки, которые пленным выдавались вместо сапог и в которых очень трудно было бегать, то, действительно, приходилось удивляться успехам Тимме. Конечно, в этой дрессировке самую важную роль играла плетка Тимме. Обыкновенно Тимме свисток передавал переводчику, а сам с плеткой бегал по баракам. И горе было тому, кого он находил выбегающим в последнюю очередь! Того он бил по спине, голове; виновный выбегал, скидывая впопыхах колодки, а за ним, похлестывая его, бежал Тимме.
Об этих проделках знали в городе. К Тимме специально приезжали знакомые из города и с крылечка канцелярии батальона любовались этими возмутительными действиями немецкого патриота. И хоть бы что!
Как всякий патриот, Тимме выше всего ценил нравственные устои. Когда в 7-м батальоне после медицинского осмотра оказался один сифилитик, он его собственноручно, в назидание всем пленным, выпорол и где еще — на крыльце, на видном месте, во время проверки, об’ясняя при этом: такой-то получил столько-то палок за то, что имел незаконные связи с женщинами. Немецкий патриот вообразил из себя великого гения, который плеткой может вышибить социальную болезнь.
Тимме, как хороший патриот, впоследствии уже, в конце 1915 года, в батальоне организовал из пленных сапожную мастерскую, которая работала исключительно на его семью и ее знакомых.
Творимым Тимме безобразиям не было конца. Каждый день приносил какие-нибудь новые его выходки. Так в конце января 19.. года он стал практиковать следующий метод наказания: когда в каком-нибудь бараке он находил кое-какие беспорядки, — а при его придирчивости это нетрудно было сделать, — выгонялась на улицу вся группа, выстраивалась в наиболее грязном месте, и в течение получаса и более раздавалась команда: «Ложись, вставай, ложись, вставай!». Несчастные пленные должны были падать лицом в грязь, вставать и снова падать. Это зрелище возмущала всякого до глубины души. Уставшие, мокрые, грязные — мученики этого дикого человека возвращались в бараки, а бараки почти не отапливались.
Седьмой батальон состоял преимущественно из русских. Когда Тимме прославился своей жестокостью, в его батальон стали переводить и пленных других национальностей. В начале января 19.. года в 7-й батальон перевели 30 (в чем-то провинившихся) англичан, которых Тимме подверг особому режиму и замучил прямо-таки до полусмерти.
Однажды мы были свидетелями такого случая. Дело уже было к весне 1915 года. Рано утром в батальоне вдруг послышался собачий лай. Все так и взглянули вопросительно друг на друга. Неужели Тимме в лагерь привел собаку и опять замышляет какую-нибудь новую пытку? Побежали к окнам. И действительно, на улице стоял Тимме и держал за цепь собаку, которая с лаем набрасывалась на одетого в лохмотья пленного. Пленный должен был дразнить собаку, собака нападала на него, рвала лохмотья пленного и бешено выла. Это зрелище повторялось каждое утро.
Вначале думали, что про эту проделку Тимме не знает комендант лагеря, но скоро оказалось, что мы ошибались. На подобные зрелища стали являться старший врач лагерной больницы и друзья Тимме из города. Значит, об этом знал-таки опять весь город и все высшие военные власти."
Уважаемые друзья, как думаете в каких годах происходили описываемые события?
В детстве я бы сам ответил - 1941 - 1945 годы!
НО нет. Выше описаны события 1914-1915 годов!
Вот полностью первый абзац главы "Зверь-человек":
" Особенной свирепостью отличался фельдфебель 7-го батальона Тимме. Если бы надо было изобразить немецкого патриота осени 1914 года, то за образец можно взять этого зверя-человека. Вечно он кричал, вечно ругался и любил до безумия колотить палкой пленных своего батальона. Он обращался с пленными, как со скотом, и не называл их иначе, как «Schweineband» (стадо свиней). При получении известий о новых победах на фронте он радовался и ржал, как жеребец, при поражениях же — плеткой или палкой угощал любого встречного пленного. Тимме слыл в лагере самым суровым фельдфебелем, и все его боялись. Пленных своего батальона он мучил до виртуозности, своих солдат-немцев держал в страхе и трепете. Тимме был настоящий немецкий патриот, — не даром он происходил из мелких помещиков."
Лично Я только сегодня узнал, что давать НОМЕР вместо Ф. И. О . военнопленным немцы стали не с началом Второй Мировой, а именно в Первую Мировую войну!!!
" Прежде чем разместить по землянкам, разбили нас по группам, по 60 в каждой; во главе группы поставили старшего — унтер-офицера. Каждому пленному выдали по два одеяла, таз для умыванья, миску для еды, ложку и мешок для матраца. Каждый пленный, кроме того, получил свой номер, который стал заменять его фамилию, имя и отчество. Мне выпало на долю носить № 4925."
И превращать военнопленных в "скот мечтающий о миске супа" начинали уже тогда:
" Голодали пленные всех национальностей. В конце 1914 года и в начале 1915 года мы все были на равном положении; тогда еще не существовало высшей расы — французов, бельгийцев, англичан, которые в 1916 и 1917 гг. питались как нельзя лучше, и низшей — русских, которые пухли от голода и сотнями тысяч отправлялись к праотцам.
Все пленные гонялись за ложкой супа, не говоря уже о куске хлеба, и считали величайшим счастьем попасть рабочими на кухню.
Работающие на кухне приносили домой в карманах картофельную шелуху и продавали ее за кольца, медальоны и другие вещи. За дневную получку хлеба можно было получить серебряные часы, за две-три — золотые.
Чего только ни ухитрялись употреблять в пищу? Картофельную шелуху варили на чугунке, сушили и приготовляли суп. Ели смолу, — сшибали и собирали затвердевший, каплями стекающий с крыш бараков деготь.
В результате массовые заболевания, главным образом, среди русских. Люди умирали, как мухи. Оставшиеся в живых ходили, как тени.
Поглощали громадные количества воды, — единственно чего было вдоволь.
...
Ни о какой духовной жизни не было и речи. Ни о библиотеке, ни о школе никто не смел и заикнуться. Сборища были строго запрещены. Ни книг, ни бумаги не было. Люди превращались в животных, которые только о еде и мечтали.
Все ждали мира. Ловили на-лету разного рода небылицы, передавали их друг-другу, и почему-то все были уверены, что к весне 1915 года будем уже дома.
И что могли знать эти несчастные люди, запертые в лагере, оторванные от живой среды, голодные и униженные?!"
Именно пленные стали первыми, кто во Втором Рейхе был вынужден есть Kriegsbrot – «военный хлеб», эрзац, на треть состоящий из картофельной муки и других наполнителей.
Kriegsbrot» (военный хлеб) - в лучшие времена состоял из 55% ржи, 25% пшеницы и 20% картофельного порошка, сахара и жиров. Но рожь и пшеницa были не всегда доступны, и в рецепт хлеба вводили овес, кукурузу, ячмень, бобы, горох и гречневую крупу.
Потом его ел весь Второй Рейх!
И уже в 1915 году Фраеция и Великобритания решили облегчить участь своих солдат и офицеров попавших в плен.
Через Швейцарский Красный Крест стали отправлять "доппайки" для своих граждан в тевтонском плену - каждый француз и англичанин в немецком плену в дополнение к своей пайке стал ежемесячно получать с родины 9 кг хлеба или галет и 1,5 кг шоколада или сахара.
А, что же делали власти царской России?
А в России, как всегда дебаты и дискуссии о целесообразности отправки ХЛЕБА для пленных в Германию...
"В итоге на уровне царя был дан отрицательный ответ с указанием на невозможность проверить, что «хлеб действительно будет доставлен по назначению, а не будет использован для продовольствования германских войск».
В итоге лишь с осени 1916 г. для русских пленных пришла первая партия централизованной помощи – молитвенники и галеты. Последние, по воспоминаниям наших пленных, вызвали повышенных интерес у их французских и британских коллег по неволе. Ведь галеты было невозможно разгрызть и требовалось размачивать минимум двое суток – в итоге пленные французы и англичане предположили, что это некая акция по дискредитации российского правительства со стороны немцев. В дальнейшем, они обменивали эти сухари у русских пленных на свой белый хлеб, приобретая «вечные» галеты в качестве сувенира.
А вот отношение военных чинов к пленным русским солдатам:
"
«Сам по себе плен считается явлением позорным…»
...знаменитый по русско-японской войне генерал А.Н. Куропаткин однозначно высказался от имени армейского командования: «В военной среде сам по себе плен считается явлением позорным… Все случаи сдачи в плен подлежат расследованию после войны и наказанию в соответствии с законом».
Начальник штаба русской армии генерал М.В. Алексеев вообще призывал запретить общественную помощь пленным, дабы направить всю активность «земства» на поддержку воюющей армии. «Пленные находятся в условиях жизни более сносных, чем защитники Родины на фронте, которые ежеминутно подвергаются смертельной опасности…» – высказывался будущий организатор февральской революции и белого движения.
После февральской революции 1917 г. Временное правительство поначалу громко декларировало отказ от прежней царской политики подозрения к пленным, заявив устами военного министра А. Керенского: «В новой России иное отношение к военнопленному её гражданину. С него решительно снято всякое подозрение, к нему – сострадание, любовь и признательность».
Однако, когда летом 1917 г. начались массовые сдачи в германский плен, тот же Керенский возмущенно высказывался в адрес новых пленников кайзера: «Неужели обманутая Родина должна помогать и им?»"
Вот так говорили Куропаткин, Алексеев и Керенский!
А закончилось, для русских пленных, всё "Кониной и Пивом" (вероятно Баварским)
Как-же им повезло... или нет?
" На фоне всех дискуссий в России о плене и пленных, немцы методично выстраивали свою политику по использованию Kriegsgefangenen. Еще весной 1915 г. по поручению военных властей профессор А. Бакхаус, директор Кенигсбергского сельскохозяйственного института, разработал «научную основу» питания военнопленных. Отныне на каждого пленника полагалась дневная норма в 2700 калорий, из которых 85 г. составлял белок, 40 г. – жиры и 475 г. – углеводы.
В 1916 г., по мере нарастания продовольственных трудностей, эти нормы пересмотрели: неработающему пленному теперь полагалось 2100 калорий, а занятому на тяжелых работах – 2900. В том же году любое употребление мяса пленными сократили до одного раза в неделю. В королевстве Вюртемберг на юго-западе Германии местные власти распорядились в качестве мяса для русских пленных использовать исключительно конину, ссылаясь, что попытки ввести конину в меню для французских пленников, «более восприимчивых к качеству пищи», вызвали решительные протесты.
«Сумрачный тевтонский гений» особенно проявился в январе 1917 г., когда любое мясное было исключено из рациона пленных полностью и навсегда. Чтобы компенсировать это решение, германские власти распорядились по воскресеньям, вторникам и пятницам выдавать каждому пленнику по пол литра пива. Так что популярный у нас в 90-е годы минувшего века пошловатый анекдот про «пил бы баварское», в годы Первой мировой войны немцы реализовали буквально и принудительно."
Как думаете - повезло тем, кого немцы буквально принуждали к питью пива?
Используемая литература:
Кирш Юлий Иванович, 1925 год.
"Под сапогом Вильгельма: из записок рядового военнопленного № 4925";
Волынец Алексей Николаевич
"Неожиданная Россия. ХХ век"
