Настало время поговорить о последнем, из намеченных для текущей серии статей ледовом побоище, которое, пожалуй, в наибольшей степени соответствует названию «побоище». Имеется в виду битва при Карусе, состоявшаяся 16 февраля 1270 года между отрядом литовцев, совершавших грабительский поход на остров Эзель (Сааремаа), и объединенным датско-немецким (включая и войска Тевтонского ордена) войском.
Предыстория этой битвы такова.
После гибели в Литве первого литовского князя и короля Миндовга в 1263 в Литве началась усобица, в ходе которой один за другим погибли или умерли ближайшие претенденты на политическое главенство в литовско-русских землях, власть досталась князю Тройдену, возможно приходившемуся троюродным братом князю Войшелку, сыну Миндовга. Произошло это в 1269 году.
В последствии Тройден проявил себя как вполне достойные правитель, но в момент его возвышения его авторитет вовсе не выглядел таким уж непререкаемым и в любой момент мог найтись очередной претендент на литовское княжение. К тому же проблемы нового князя отнюдь не ограничивались внутренними неурядицами - наследство ему досталось трудное и беспокойное. И если на востоке, где находились русские земли, особых угроз для него не было, то на севере, западе и юге проблем было более чем достаточно. С севера его землям постоянно угрожало Ливонское ландмейстерство Тевтонского ордена, с запада – Прусское ландмейстерство, а с юга – вступающее в период расцвета своего могущества Галицко-Волынское княжество. Глава последнего, князь Лев Данилович, сын Даниила Галицкого вряд ли питал к Тройдену какие-то нежные чувства, ибо, чтобы занять литовский стол Тройдену понадобилось согнать с него родного брата Льва – Шварна Даниловича, тем самым похоронив идею о присоединении литовских земель к Галицко-Волынскому государству.
Однако, самым хищным и опасным противником Тройдена был, конечно, Орден.
Что заставило Тройдена, только что установившего свою власть над Литвой, организовать поход именно в орденские земли, остается загадкой. Возможно, новому правителю требовалась некая удачная военная акция, чтобы продемонстрировать свои способности вождя и военачальника и укрепить свой авторитет правителя, возможно, для этого существовали и какие-то иные причины. С уверенностью мы можем говорить только о том, что в декабре 1269 г. поход в немецкие земли состоялся.
Мы не знаем, где именно Тройден собирал войска и каким именно маршрутом он их вел, знаем только, что основной целью его похода был остров Эзель (Сааремаа) и что добрался до этого острова он беспрепятственно. Косвенно о направлении его похода и маршруте следования нам свидетельствует Ливонская Рифмованная Хроника – основной и самый полный источник по этому сражению, в дальнейшем мы будем часто её цитировать.
В ней написано буквально следующее (здесь и далее перевод А. Игнатьева):
То есть, путь Тройдена проходил из Литвы через Земгалию и Ливонию в Эстонию.
Границы литовских владений Тройдена и владений Ордена в Ливонии в то время приблизительно совпадали с нынешней границей между Литвой и Латвией. Земгалия же сейчас является исторической областью Латвии, расположенной на юг и юго-запад от Риги на границе с Литвой. Казалось бы, что не будет большой ошибкой реконструировать поход Тройдена следующим образом: из Литвы через Земгалию, обходя Ригу с запада, далее через западную Ливонию, Курляндию и через замерзший Ирбенский пролив и полуостров Сырве, собственно, на Эзель, который и являлся конечной целью литовского похода.
Возможное направление похода Тройдена в Ливонию и на Эзель 1269-70 гг.
Даже указание на Ливонию косвенно свидетельствует о таком маршруте, однако, не всё так просто. Чтобы разобраться с маршрутом движения Тройдена нам придется забежать немного вперед и ознакомиться с текстом Ливонской хроники, рассказывающем о последующем преследовании Тройдена войсками Ордена.
В этом тексте наибольшее значение имеют слова «по пятам» (da kam auf der Spur er nachgeritten, буквально – «по следам») и указание конечной точки преследования – области Вик (лат. Роталия, эст. Ляэнемаа) на западе современной Эстонии. Если «следы» Тройдена (нетрудно догадаться какие именно были эти «следы») привели немцев в Вик, это может означать только одно – войско литовцев шло на Эзель не по западному берегу Рижского залива через западную часть Ливонии и Курляндию, а по восточному, между Ригой и Венденом через Пернау (совр. Пярну) и далее на север, после чего вторглось на Эзель с востока через более узкий, чем Ирбенский, Моонзундский пролив.
Вероятное направление похода Тройдена в Ливонию и на Эзель 1269-70 гг.
Однако, вернемся немного назад и узнаем, что предприняли немцы, узнав о вторжении Тройдена в их земли.
Немцы в момент начала вторжения литовцев сами готовили военный поход против Земгалии, в очередной раз изъявившей неповиновение орденской власти. Ладмейстер Отто фон Лаутенберг, о котором автор Ливонской хроники выражался самым комплиментарным образом, со своим войском уже вышел либо из Вендена (совр. Цесис) – своей столицы, либо из Риги (об этом нет конкретных указаний в источниках) и направился усмирять непокорных земгалов, однако, неожиданно для себя получил сведения о том, что литовцы перешли границу владений Ордена:
Пока литовцы грабили Эзель, немцы встали лагерем на бергу моря, преградив, таким образом, Тройдену обратный путь. Скорее всего, немецкий лагерь находился где-то в районе полуострова Виртсу – туда и стекались войска союзников, призванные из Дерпта, Леаля (совр. Лихула) и даже из Ревеля (Таллина) во главе с датским королевским наместником, неким Зигфридом. В общем и целом, коалиция создалась примерно такая же, как и двумя годами ранее под Раковором.
Сколько немцам пришлось ждать появления литовцев, мы не знаем, но это явно заняло какое-то время, поскольку автор Ливонской хроники счел нужным отметить, что
Здешние люди, чем могли, их снабжали
Расстояние от литовской границы до Эзеля по «восточному пути» несколько превышает 300 км. Для преодоления такого расстояния пешему литовскому войску понадобилось бы не менее двух недель, а с учетом необходимости тащить обоз и грабить всё на своем пути и того больше. Нам известно, что поход начался в декабре, но не раньше, чем морозы сковали все водные преграды, главные из которых – река Двина (Даугава) и проливы Моонзудского архипелага замерзают в середине декабря, следовательно, на Эзеле литовцы могли оказаться не раньше первой декады января, скорее, во второй декаде. Орденское войско должно было проделать по следам литовского такой же путь. Отряд дерптского епископа, им был в то время Фридрих фон Газельдорф, сменивший убитого под Раковором прежнего епископа Александра, должен был преодолеть около 250 км, а отряд датчан из Таллина – около 120 км. Добавим к этому времени время, необходимое для сбора войск и подготовки припасов в дорогу и, думаю, мы не сильно ошибемся, если предположим, что датско-немецкое войско могло собраться в лагере на берегу моря в полном составе где-то к началу февраля.
Направление сбора войск датско-немецкой коалиции и место сражения.
Сражение произошло 16 февраля 1270 г.
Литовцы вышли на берег Моонзундского пролива со сторону острова Моон (о. Муху) и увидели поджидающих их немцев. Дальнейшие события Ливонская хроника описывает следующим образом:
Тройден решил дать немцам оборонительное сражение и те приняли вызов.
Немецкое войско также выстроилось для боя, причем строй их в точности копировал строй немецко-датского войска под Раковором: в центре расположились отряды Ордена, правый фланг заняли датчане, левый – отряды дерптского и леальского епископов.
Что произошло дальше не совсем понятно. Самое интересное, что даже автор Ливонской хроники не дает последующим событиям внятного объяснения. Сначала он пишет:
Далее идет длительный и красочный рассказ о том, как отряд братьев-рыцарей в одиночку атаковал литовское войско, которое не замедлило укрыться за санями и начало целенаправленно поражать рыцарских коней. Спешенных рыцарей безжалостно добивали, и атака захлебнулась. Только после этого в бой вступили фланги католического войска и сражение возобновилось, превратившись в кровавое побоище лоб в лоб на изнурение. Ни о каких маневрах или ином управлении боем речи не шло. Ландмейстер Отто фон Лаутенберг погиб, епископ Леальский был ранен.
Разрозненное вступление католических отрядов в сражение, возможно, и решило его исход. Что послужило причиной такого рассинхрона у обычно дисциплинированных орденских немцев – загадка. Почему ландмейстер повел свои войска в атаку, не дожидаясь остального войска? Хотел проявить рыцарскую доблесть и личную храбрость? Для членов Тевтонского ордена, тем более, высокопоставленных членов, такое проявление вовсе не характерно. Предательство со стороны епископов и датчан? Маловероятно, ибо о таком вероломстве со стороны соратников потом ещё долго бы говорили, а уж ливонский хронист точно молчать не стал бы. Помешали атаковать одновременно природные условия? Тоже нет – сражение происходило на ровном льду сравнительно широкого (в несколько километров) пролива, а не в узком горном или лесном дефиле.
Как бы то ни было, а сломить сопротивление литвы немцам и датчанам так и не удалось. В результате понесенных потерь они вынуждены были отступить и отказаться от дальнейшего преследования литовцев, которые сумели сохранить и костяк своего войска, и захваченную добычу.
Орденское войско понесло серьезные потери. Кроме ландмейстера в битве погибли пятьдесят два брата-рыцаря – вдвое больше, чем общие потери убитыми и пленными на Чудском озере и «шестьсот мужей-христиан». Считались тут общие потери католического войска или только орденской его части, сказать сложно. Возможно, что по своему обыкновению, ливонский хронист имел в виду только и исключительно потери в войске Ордена, но тогда это просто катастрофические цифры, однако, можно допустить, что в этот раз он отошел от своей обычной практики и посчитал число общих потерь и тогда цифра выглядит не столь устрашающе.
В любом случае, потери для Ордена в этой битве были весьма существенными, хотя разгрома рыцарского войска, как это было в битвах при Сауле и при Дурбе, не состоялось. В скобках отметим, что на описанных событиях неудачи Ордена не закончились. В этом же 1270 г. погиб преемник Отто фон Лаутенберга на посту ливонского ландмейстера рыцарь Андреас фон Вестфален (не путать с Андреасом фон Вельвеном, умершим за пять лет до этого), который с отрядом в двадцать рыцарей пошел в поход на литовцев, но был ими разгромлен, а его отряд уничтожен.
Потери литовцев хронист оценил в «шестнадцать сотен, то есть в 1600 человек, но как он мог их посчитать, если по его собственным словам:
Если говорить о значении битвы, то на стратегическую обстановку в регионе она никак не повлияла. После нее не заключалось никаких мирных соглашений, не изменились границы чьих-либо владений. Едиственное, о чем в этом контексте стоило бы упомянуть, это о том, что битва эта, несомненно укрепила положение князя Тройдена как правителя Литвы и ему, удалось положить конец внутрилитовским усобицам, начавшимся после убийства Миндовга. Тройден успешно правил с 1269 до 1282 года, но началось его правление именно с победы при Карусе.
Стоит, наверное, ещё отметить, что через 650 лет без четырех месяцев, практически на том же самом месте, где произошло описываемое сражение был затоплен броненосец «Слава», получивший повреждения в ходе Моонзундского сражения между русским и немецким флотами в 1917 г.
